Подарок на юбилей
— Ефим Залманович, какую хорошую роль вы выбрали себе к юбилею! Сыграли в рок-опере «Преступление и наказание», которую поставил в Театре мюзикла Андрей Кончаловский.
— Слово «выбрал» не совсем верное... В этой жизни я ничего не выбирал. На меня всегда все само сваливалось, или я оказывался в обстоятельствах, когда уже и выбора никакого не было. Просто в Театре мюзикла шел кастинг нового проекта. И мой коллега предложил мне поучаствовать в отборе актеров. Я спросил: «А кто там меньше всех поет?» Я ведь не вокалист, и все мои прежние музыкальные опыты довольно скромные. Оказалось, что меньше всех в спектакле поет Порфирий Петрович. Послушал его романс (приторно-сладкий, в котором чувствуется лукавство, ирония, потому что поет он его во время допроса Родиона Раскольникова) и понял — смогу.
— И что же, пошли на кастинг?
— Да, причем впервые в жизни! Потому что в предыдущей нашей с Андреем Кончаловским работе — фильме «Глянец», где я играл модельера Марка Шифера, — ничего похожего на кастинг не было. Я вообще до сих пор не знал, что такое пробы. А тут вроде с Кончаловским знаком, но не буду же ему звонить по этому поводу! Вышел на сцену среди всей этой молодежи, с номером на груди, и это было забавно, потому что номера двузначные и ты понимаешь, что существуешь в потоке. Хорошее лекарство от тщеславия!
— Какие впечатления от работы с Андреем Кончаловским?
— Знаете, все великие люди, с которыми мне выпадала честь работать, поражали меня своей творческой смелостью. Андрей Сергеевич, который вошел как классик в историю отечественного кинематографа, дальше начал чудить с жанрами и получать выговоры от коллег. Этот «Поезд-беглец», этот лубочный «Глянец», этот почти хроникальный фильм про почтальона («Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». — Примеч. ред.)... А я понимаю, что Кончаловский как художник живет так, как ему интересно.
Записной театрал
— В одном из интервью вы сказали, что многое изменили бы в своей жизни. Что именно?
— Каждый артист в глубине души считает, что он способен на большее. Окружающие судят по результату, а он — по своим возможностям. Я всегда хотел заниматься тем, чем занимаюсь сейчас, то есть театром. Мне кажется, я задержался на эстраде. А с другой стороны, не могу говорить о ней дурно, потому что эстрада сделала меня популярным. Когда я учился, выступления на публике были для меня приложением к театру, своеобразным хобби. На курсе моего учителя, Романа Виктюка, а потом у него же в Студенческом театре МГУ я играл в пьесах Александра Вампилова, Михаила Рощина, Владимира Тендрякова. А дальше на долгое время моим основным местом работы стала эстрада. Когда пошли телеэфиры, о моем желании вернуться на сцену пришлось забыть на 20 лет. Поэтому с такими режиссерами, как Михаил Козаков, Владимир Мирзоев, Виктор Шамиров, я познакомился, когда нужно уже писать мемуары. А с другой стороны, может, я тогдашний не соответствовал бы их ожиданиям.
— Признайтесь, популярность вас радует?
— Если говорить честно, я сейчас никак к ней не отношусь. Если бы мне лет 20 назад сказали: «А куда вы делись, что-то вас не видно?», я бы забеспокоился. Но так как теперь эфиры я выбираю сам, меня нет на телевидении и я не снимаюсь в кино, несмотря на то что предложений много. Живу одним лишь театром.
— Недавно у вас был юбилей. Как вы его воспринимаете?
— Это просто цифры. Немного напоминают кольца у дерева. Хотелось бы ощущать себя дубом, который с годами становится мощнее и устойчивее, но нет: я по-прежнему чувствую себя стеблем, который ветер колышет вправо-влево. Просто все на сей раз так удачно сложилось, что к этой дате у меня была возможность что-то предъявить публике.
Железный человек
— Как произошло ваше знакомство с бодибилдингом?
— Это случилось в ту пору, когда слова «бодибилдинг» в нашей стране еще не было. Сомнительным было даже слово «культуризм». Я прекрасно помню статью в «Советском спорте» — «Троянский конь культуризма» — о том, как «кое-кто на Западе сначала изводит себя занятиями со штангой, а потом за большие деньги раздевается и выставляет себя напоказ». Мы с друзьями тайком читали брошюры «Развивай силу» и смотрели «Подвиги Геракла» со Стивом Ривзом. Он был кумиром моего детства.
— И вы после этого решили заниматься силовыми видами спорта?
— Я просто стал понимать, что мужчина на экране может выглядеть не только как секретарь парткома в наших производственных фильмах. Почти все советские начальники были старше 60 лет. Даже молодые герои на экране выглядели под стать своим немолодым отцам и матерям. Молодость на экраны ворвалась вместе с оттепелью и фильмом Георгия Данелии «Я шагаю по Москве», где герои ходили в белых рубашечках с засученными рукавами, из них фонтаном била энергия, а впереди ожидало ослепительно прекрасное будущее. Оказалось, что в этом будущем живой человек бывает не только одетым. И настоящая сила его уму нисколько не мешает.
— Бодибилдинг изменил вашу жизнь?
— Спорт помог мне заявить о себе. Моя эстрадная маска сыграла со мной злую шутку. Она долго не давала режиссерам увидеть во мне серьезного драматического актера. Бодибилдинг, во-первых, прибавил уверенности во взгляде, сделав мою фигуру привлекательной. В спектакле «Я больше не знаю тебя, милая» режиссер раздел меня до пояса почти на весь второй акт. А во время репетиций спектакля «Кто такая Сильвия?» по пьесе Эдварда Олби, где мой герой боксирует с сыном, подпрыгивая на батуте, режиссер вдруг вспомнил: «Ты же качаешься, тебя же можно раздеть». Не знаю, стоит ли гордиться тем, что тебя раздевают на сцене, но уверен: я никогда бы не сыграл многих театральных ролей, если бы так и остался «Люсиным мужем». Я очень многим обязан бодибилдингу.
Итоговый протокол
— О чем сейчас мечтаете?
— Во взрослом возрасте мечтать вредно. Надо работать, каждый день что-то делать. Не раз убеждался, что удача стучится в дверь только к тому, кто по ту сторону готов ее встретить во фраке. Я все время репетирую, разучиваю новые роли, много путешествую и стараюсь чаще улыбаться.
— В кого больше верите — в себя или в судьбу? И какие качества нужно развивать, чтобы не упустить свой шанс?
— Не очень верю в ту судьбу, которая предначертана, скорее в ту, которая сложилась. Если думать о том, что до тебя все уже решено, просто страшно становится… А к слову «шанс» отношусь хорошо — оно многозначное. Это тот вид удачи, который нужно не упустить.
— Девиз Ефима Шифрина — это…
— У врачей есть замечательная фраза: «Не навреди». Еще говорят, один из страшных грехов — это уныние. Когда человек тоскует, это очень опасно. Нужно найти в себе силы избавиться от этого чувства. Я бы так сформулировал свое кредо: «Не унывай и не навреди». Если при этом еще получается рассмешить, я совершенно счастлив.
